У Владимира Степанова — юбилей!
Владимир Александрович Степанов является самым издаваемым детским писателем, начиная с 1992 года и по настоящее время.
Творчество писателя широко и разнообразно по своему жанровому составу, оно включает в себя как поэзию (стихи, поэмы и песни), так и прозу (рассказы, сказки, пьесы). Его стихи для детей, благодаря необыкновенной простоте и легкости слога, отличаются яркой образностью, лирическим юмором и глубоким пониманием души ребенка. Лучшие из произведений В. А. Степанова являются достойным продолжением давних традиций русской литературы. Подтверждением тому служит его книга «Мы живем в России», выступающая в роли своеобразного гимна нашей стране, её красоте и величию.
Произведения В. А. Степанова переведены на десятки языков: языки народов бывшего СССР, и стран Социалистического Содружества (Болгария, Чехословакия, Польша, Венгрия, Румыния, Монголия).
В. А. Степанов – член Московской городской организации Союза писателей России. Он награжден многими почетными дипломами, грамотами и благодарностями за активную творческую и культурно-общественную деятельность.
Особое место в поэтической биографии Владимира Степанова занимает песенное творчество. Песни на стихи Владимира Степанова исполняют Ф. Киркоров и М. Распутина / «Роза чайная», «Ты меня не буди», «Ты упал с луны», «С Новым годом, страна», «Загадай на меня». Более 30 песен на стихи В. Степанова включены в репертуар народной артистки России Н. Кадышевой /ансамбль «Золотое кольцо»/, это: «Давай, дружок на посошок», «Яблоневый вечер», «Плачет дождик» и многие другие. Также песни на стихи Владимира Степанова исполняют такие звезды российской эстрады как И. Кобзон / «Товарищ подполковник»/, Л. Лещенко / «Я к тебе опоздал»/, В. Толкунова / «Поляна света»/, В. Леонтьев / «Вы меня не знаете, господа»/, Анастасия / «Королева золотого песка»/, Т. Гвардцители / «Все от русских рябин»/, Ярослав Евдокимов / «Только ночь»/, Т. Буланова / «Белый конь, черный конь»/ и многие современные шоу-группы, народные хоры и детские музыкальные коллективы.
Владимир Степанов – неоднократный лауреат Всесоюзного телеконкурса «Песня года» (впервые в 1986 году за песню «Танец на воздушных шарах» в исполнении Н.Нурмухамедовой).
Владимир Степанов рассказывает о себе
Родился я в дачном Подмосковье, среди цветов, сиреневых дождей и поющих скворечен, где «небо — мамины глаза», как я напишу об этом позже. Дома — модерн, старожилы – тоже модерн, церковь, расписанная в стиле Васнецова, (построена в честь 300-летия Дома Романовых), школа на фоне столетних сосен и река с огромным яблоневым садом на берегу. Здесь я получил аттестат зрелости, здесь были написаны мои первые стихи и книги.
Дачное Подмосковье – это особая страна, о которой, кстати, в литературе почти ничего не сказано. Еще не город, но уже давно и не деревня, — Подмосковье является границей этих двух жизней, двух миров, где на Лопушиной улице лопушиные жители «лопоухо лопочут лопушком лопушат», а до Москвы всего двадцать минут на электричке. В ближнем Подмосковье особенно заметно наступление города на цветы, деревья, травы. Я — их художник, я — их певец. Это мое с ними детство, моя с ними Родина, защитить которую, кроме меня некому. Я никогда не был членом какой-либо партии. Я просто писал и пишу книги для детей. Все, что мне хочется крикнуть или шепнуть миру, содержится в моих стихах, песнях, сказках. Они у меня разные, как сама жизнь: веселые и грустные, шуточные и лирические.
По образованию я – педагог. Наверно поэтому многие мои книги – книги-уроки, книги-игры, книги-азбуки, книги-картины: из дождей, закатов. Это путешествия в ромашковые сны детей, птиц и животных. И сейчас, живя в Москве, я чувствую себя подмосковным Лосем, который ищет на московских улицах упавшую радугу, и там, где он осторожно проходит, появляются цветы и зеленые травы, которые так любили мои родители.
Моя первая книга «Нарисованная вишня» вышла в издательстве «Малыш» в 1979 году. Мой отец, садовод, писал «для себя» хорошие стихи, но никогда их не печатал. Он знал наизусть стихи многих русских и зарубежных авторов. Часто цитировал Пушкина и Беранже. Отец, горячий сторонник трудового воспитания, был человеком хорошо образованным, с широким кругозором. На семейных праздниках постоянно звучали его стихи и песни, письма в стихах, и я понимал, что слово должно быть осмысленным, поэтическим, раскрывать в художественных образах душу человека. Свое первое стихотворение я написал в пятом классе, а первая публикация была в «Московском комсомольце» в 1967 году. В 17 лет я принял участие в поэтическом конкурсе стихов для школьников, выиграл его, и мое «взрослое» стихотворение опубликовали. Вскоре я поступил в педагогический институт, закончил его и, работая в школе с детьми, попытался использовать полученные знания в детской поэзии. Мне почему-то казалось, что половина взрослых стихов – надуманное, безграмотное вранье, в котором теряется мысль. Детская поэзия такого не допускала. В детских стихах не соврешь, лозунгом не прикроешься. Это твое обнаженное сердце. Хотелось писать ясно и понятно, внутренне ориентируясь на Лермонтова и Есенина.
Редакция журнала «Мурзилка» рекомендовала меня на VII Всесоюзное совещание молодых писателей. Семинаром детской литературы здесь за два года до смерти руководила Агния Львовна Барто. Тогда я и услышал по-настоящему профессиональный разговор о детской поэзии.
До Барто первым профессиональным писателем, которого я знал, был прозаик Сергей Иванов. Он помог мне понять, «что такое хорошо, а что такое плохо» в стихах.
В то время, когда я стал участником Всесоюзного совещания молодых писателей, у меня в издательстве «Малыш» готовилась к изданию рукопись, и к ней делались иллюстрации. В «Малыш» меня привел известный критик и литературовед Владимир Ильич Лейбсон, который встретил меня на конкурсе молодых поэтов, где он, сотрудник Института художественного воспитания АПН СССР, был членом жюри. В издательство «Детская литература», куда меня рекомендовал Сергей Иванов, я отнес рукопись другой книги – «Соломенное лето».
После Всесоюзного совещания молодых писателей, я стал часто встречаться с Агнией Львовной Барто в её квартире, в Лаврушинском переулке, куда она меня обычно приглашала телеграммами. Агния Львовна часто читала мне стихи: в то время она составляла свой двухтомник, в основу которого хотела положить новый принцип — нехронологический. Писательница советовалась, можно ли поместить в одном разделе стихи 30-х и 60-х годов и отличаются ли они между собой. Я считал, что приметы времени весьма заметны и делают это различие ощутимым. В те дни Агния Львовна писала статью «Детская плюс советская».
Она захотела связать меня более плотно с зарубежной культурой и попросила перевести с вьетнамского языка стихи одного поэта. Ей понравились мои переводы, но вскоре она умерла, так и не успев их передать для публикации. Во время одной из последних встреч я перепечатывал их у нее в комнате на пишущей машинке, так как Агния Львовна сделала в моих стихах две или три редакторские поправки (сама писательница никогда машинкой не пользовалась).
Незадолго до смерти, Агния Львовна называла меня на съезде писателей России в числе трех молодых пишущих для детей авторов, за которыми она видит серьезное будущее в детской литературе. На совещании молодых писателей я познакомился с детскими поэтами своего поколения – Владимиром Нестеренко, Еленой Григорьевой, Инной Гамазковой, Валентиной Ланцетти.
Московская школа детской литературы всегда была мне близка. В то время детская поэзия Ленинграда переживала кризис. Я поехал в Ленинград в начале 80-х годов на Всероссийский семинар детских писателей, который организовал главный редактор журнала «Костер» Святослав Сахарнов. В 1983 году он, вместе с В. Д. Берестовым, дал мне рекомендацию в Союз писателей. В 80-е годы я был лауреатом ежегодной премии журнала «Костер» за стихи «Белые лисы…»
Ленинградский «Костер» долго сохранял внутреннюю тайную связь с обэриутскими детскими журналами, «Чижом» и «Ежом», и его можно было отличить от московских детских журналов. Убежден, что у каждого журнала должны быть разные эстетические платформы и свой круг авторов.
Я давно размышляю о нашей детской поэзии. Барто воспитывала своего читателя на отрицательных примерах в жанре небольшого стихотворения. Маршак – на положительном примере. Он явно тяготел к жанру поэмы. В результате Маршак создал таких популярных героев, как Рассеянный с улицы Бассейной, мистер Твистер. А Барто стала классиком благодаря циклу «Игрушки» из двенадцати стихотворений. Михалков же завоевал популярность благодаря теплому юмору, который пронизывал его стихи. Он взял прием отстраненности из литературы 20-х годов, и появился дядя Степа. Детям было весело читать эти стихи о человеке, который выглядел так необычно. А я, по мнению некоторых критиков, писавших обо мне в 80-е годы, привнес в детскую поэзию лирический юмор.
Я сочинял лирические миниатюры, а в 1988 г. написал поэму «Белый терем – зимний лес». В 1989 году она была опубликована в «Мурзилке», а потом, в 1990 году – в издательстве «Детская литература», с рисунками Михаила Петрова, отдельной книгой. В журнале «Дошкольное воспитание» про нее написал большую статью критик Владимир Разумневич. Он назвал ее единственной яркой поэмой, написанной за 20 последних лет для детей. В детских поэмах, которые публиковались в то время, я встречал одни рассуждения – долгие и скучные. Действие, присуще детским текстам Маршака и Чуковского, отсутствовало. «Муха по полю пошла, // Муха денежку нашла. // Пошла муха на базар // И купила самовар», — в одном четверостишии четыре физических действия с протяженностью во времени и прекрасными рифмами. В четырех строчках спрятано полдня напряженной мушиной жизни.
В поэме «Мистер Твистер» постоянно меняются декорации, все время что-то происходит. Рассуждение недопустимо в детской поэзии: оно нагоняет тоску. Поэтому другую свою поэму – «Круглый кот» — я также построил по этому принципу: много действия.
В поэме «Белый терем – зимний лес» около 20 героев: леший, лосенок, птицы, девочка Маша, белки, Иван-Царевич. Это прогулка детей по сказочному лесу продолжительностью в один день.
Я очень ценю юмор, понятный только взрослым (как в стихах Михаила Светлова). Юмор в «Веселых картинка» — только для детей, а высочайший уровень — это юмор Корнея Чуковского, когда смешно и детям, и взрослым: «Нам врага бы на рога, // Только шкура дорога, // И рога нынче тоже недешевы…//» Поэт прячет в стихах иронический подтекст «на вырост». С юмором в советской детской поэзии 80-х годов было плоховато. Юмористические стихи не любили печатать. И мои лучшие, самые смешные стихи – «Наши мыши», «Про таракана», «Пеструха» — опубликованы только сейчас. В 1986 году в моем стихотворении «Пеструха» — про спящую корову – вырезали, по непонятным для меня соображениям, следующее двустишие: «А в четыре бык Матвей // На лугу приснился ей». Таких примеров можно привести много. В журнале «Пионер» главный редактор Станислав Фурин обрубил иронический финал лирического стихотворения «Неужели это «лю…»: « Снова прутик нахожу, // Снова буквы вывожу: // « Ира, я…» А на окне // Ира «ду…» выводит мне». Не печатали в то время и мои сказки, хотя их основа самая безобидная – русский фольклор.
Критерием творческой удачи для меня было присутствие поэзии в стихах: ярких образов, импрессионизма, чего-то необычного. Моя мама нередко говорила: «Хорошие стихи, только поэзии в них нет…» А в каких стихах может быть поэзия? В лирических, иронических стихах. Не просто юмор, но поэзия…
В 90-е годы у меня вышло в разных издательствах около 40 книг. Мы в ответе за то, что будут читать современные дети в стране, находящейся в состоянии нового пути развития. Слава Богу, что у нас есть русская классика. Вопрос сегодня стоит очень остро: будут ли читать наши дети или они погрузятся в мир «видиков» и компьютеров. Нынче не до лирических поэм. Сейчас детям, к сожалению, требуется, в первую очередь, литература учебного плана. Родителям нужны стихи, которые научат детей писать, читать, считать. Книга гораздо чаще становиться учителем и воспитателем, чем душевным другом. И здесь ответственность автора очень велика. В учебные, «математические» стихи я пытался вложить максимум поэзии. Я хотел, чтобы ребенок, обучаясь, слышал правильную русскую речь, ибо в многочисленных самодеятельных азбуках много «ляпов». Моей целью было опоэтизировать учебный процесс, подойти к ребенку с выразительным, живым и ярким русским словом. Чтобы мои книги были интересными и взрослым, и детям, а мир вокруг становился добрей. Спрос у родителей явно изменился – азбуку предпочитают лирике, а компьютер книге.